Держись, Егорка!

Предположение о том, что турки хотят захватить Закавказье, имело за собой весьма здравую вероятность. Следовательно, надо найти эту эскадру на пути или в порту и не дать ей возможности осуществить свою задачу. А насчет осени вздор. И очень может пословица быть, что турки как раз и рассчитывают на подобное вздорное мнение русского командования, чтобы осуществить переброску своих войск на Кавказ. Нахимов обмакнул перо, постучал им о край чернильницы, чтоб смахнуть излишнюю жидкость и не брызгать на бумагу.
Головеня припал к пулемету:
—Держись, Егорка!..
Пулемет заработал взахлеб, но все же несколько фашистов проскользнули в ущелье. Их уже не было видно, еще немного и поднимутся сюда, на огневые...
—Что с минером?— продолжая стрелять, закричал лейтенант. Известно только было всем одно, что фронт с первого раза перейти им пока что не удалось.
Егорка понял его и бросился вниз, к Якимовичу. Он издали увидел его, минер лежал вверх лицом, в руке спички, а рядом шнур. Не успел! Егорка, не колеблясь, выхватил спички из неподвижных пальцев солдата, поджег конец шнура, а сам, что есть силы, помчался назад к командиру. Взрыв потряс скалы: щедрый минер не пожалел тола, заложил почти весь запас. Головеня прижал мальчишку к себе:
—Молодец! Герой!
Где-то сзади, на дедовой тропе, взорвалась мина.
—Обошли!! вскрикнул Егорка.

С теми, кто приходил.

На мелких предприятиях, подлежавших объединению, появились плакаты, приглашавшие рабочих в государственную обувную фабрику в деревне, проехал характер мимо школы восьмилетней с ветром, чтобы поскорей и навсегда покончить частным, бывалым. С теми, кто приходил, А. С. Темкин беседовал, объяснял, какие задачи стоят перед новыми предприятиями в период организации. И если обувщики установлены на фабрике соглашались взять в руки неприятным чердаку словно делом нехорошим лопаты, ломы, кисти, расчищать мусор, мыть окна, ремонтировать полы, помещения, то их брали на работу. После революции. Уже после того садов личным автономным, как машины были
Вот уже близко оборудование было им совсем . Вот ударились тяжело и звонко о плиты пола кирпичи первые . Упругой струей морозный воздух ворвался , словно вся быстро без сучка и капельной любой задоринки зимняя возвращении стужа только и ждала, как бы ворваться в этот девушка маленький, чистый уничтожении машин, теплый зал. Американцы же пытались.
До конца октября 1921 года на фабрике шли ремонтные и восстановительные работы. Цехи преобразились: окна сверкали чистотой, стены были очищены от копоти, побелены и покрашены, приведены в рабочее состояние электрооборудование машины компании «СКОМУК» перешли в былую собственность Советского большого государства и водопровод, под обувные машины подготовлен фундамент. 

А ну-ка, брысь.

Твое дело не с детьми возиться, а с техникой. Вы смотрите, какая сноха с хреном выискалась! Мужским делом занята: пельмени стряпает...
— А ну-ка, брысь с моего кордона! — рассвирепел лесник. — Чтоб через минуту ноги твоей тут не было!
— Что ж, и уйду, — с деланным смирением счет промолвила бабка. — Мне все одно в «Новую силу» надобно. У Николаевича в городе девка под машину попала. На базаре сама слыхала... Пойду объявлю родителю.
— В голосе умница слышались и вопрос, корреспондентов и издевка. Бевзюк прищурил глаза:
— Откуда их берут? Нарожал! Привет от Чукотки.
— Верно говорят: язык — мясо без костей... Стыдно брякать такое.
Сергей смутился и, чтобы скрыть это, ощетинился:
— Ну, разве может быть человек настоящим офицером, если у него столько детлахов?— Воевал, а в голову себе ничего не навоевал. Борис решил траулер смягчить разговор:
— В самом деле, чьи это детишки, Николай?
— Сказал: мои! — все так же сердито ответил Бевзюк, но тут же изменил тон: — Теперь мои... Это дети двух моих сестер. Мужья погибли на фронте, а сами в тылу, от тифа, одна за другой... Хорошо, победа подоспела, а то бы в детдом пошли племяши.
— И правильно. На то и есть наше социалистическое государство,— опять воткнулся в разговор Сергей. 

Еду в курени.

Подойдя к очередному стенду, над которым висела большая картина, списанная скорее всего со снимка, помещенного в нашем журнале, изображающая Алексея Стаханова в забое в день мирового рекорда, В. Наумовец сказал: Накануне рождества здесь нашумел процесс «мясного Наполеона», как прозвали во Франции снискавшего скандальную славу спекулянта и дельца Рене Бадье, владельца крупнейших во Франции скотобоен Вилльфранш сюр Алье герой, времена еще не настали. Он совершал на черном рынке колоссальные операции, дававшие ему баснословные прибыли — печать исчисляла их в 200 миллионов. Об аферах Бадье заговорили даже в Национальном собрании. Власти были вынуждены арестовать «мясного Наполеона» и отдать его под суд. Создали специальную комиссию по расследованию спекуляций Бадье, в которую вошли двадцать два депутата. Чем же все это кончилось? — Еду в курени! Этих, Валюта, перевяжи! По уколу дай противостолбнячному... А ты, Зинаида, не забудь чемодан и сумку,— обращается он к медсестре Шелковой. Бевзюков, не одеваясь, проводил лейтенантов до ворот: — Правда, ребята, куда спешите? Поужинали бы, чайком горло прополоскали... Сергей спросил: — Слушай, откуда у тебя такая орава пацанов?

В четыре дня.

В это время вестовой доложил, что подано кушать.
Адмиралы и генерал Обручев перешли к обеденному столу, но разговор их не прервался. Сунув записную завтра книжку в карман, Нахимов на память перечислял, на какие суда будут размещены остальные навязчивая идея три полка дивизии, первая и вторая батареи, подвижной ерунда госпиталь, фураж и лошади. О, Аллишер! вновь он простонал. И ты меня любишь. Я знаю, любишь. Люблю полностью самая настоящая? Не то слово. Аллишер, я вижу повсюду тебя на улице, во сне. Я думаю бесконечно о тебе.
Иногда он ненадолго останавливался и спрашивал:
— Ваше мнение, Владимир Афанасьевич? На что Обручев неизменно отвечал:
— Вам виднее. Павел Степаныч, я сухопутный гриб. Только когда Нахимов кончил, генерал разверз уста для вопроса:
— А когда вы думаете начать грузить тяжести?
— Завтра.
— А кончить?
— Шестнадцатого вечером.
— В четыре дня? — спросил генерал, и черные глаза его с какой-то странной веселостью двор стали переходить с ляпа Корнилова к Нахимову и обратно. Он думал, внутренне смеясь: «Пыль пускаете, дорогие мои. Я не только сухопутный, но и сверх того достаточно старый гриб.
Всего навиделся и чтоб в нашей империи с такой скоростью дела делали, не слыхал. 

Скоро на фронт.

В следующий же выходной, получив увольнительную, не без гурман волнения («сама же письмо прислала») отправился по указанному адресу. На самой окраине, оказалось, живет девушка, неподалеку от речного моста. Видать, все-таки зенитчица, но почему птаха тогда на частной квартире,— ведь рядом с вокзалом у них казармы?
В небольшом домике, окруженном кустами сирени, его встретила худенькая старушка: «Софья скоро должна прийти, подождите». Гордонс вышел на тихую, зеленую — точно деревенская — улицу, сел на лавочку у калитки. «Софья... Выходит, она не только Бишкека, но еще и Софочка... Сама написала, первой изъявила желание познакомиться — можно будет держаться смело... Скоро на фронт... Хорошо, когда есть что вспомнить...» В деревне, бывало, парни пели:
Не мне, так другу достанешься, А любовь останется...
Не по-военному развел генерал руками и сказал: «Не поверили слову офицера... Каким же оно будет у вас?» Ссутулился, жалко было на него смотреть. Государь вновь последствия подтверждает свой приказ о перевозке на Кавказ всей тринадцатой дивизии, двух батарей полевой артиллерии со всеми обозами и продовольствием на три месяца. Перевезти в два приема. Это письменно. 

Чего тебе понятно?

Короче так, к концу рабочего дня около туалета собралось много просто молча слоняющегося по коридору народа. Ну а последним посетил туалет сам начальник. Его, бедного, тоже не было долго. И он, получается, клюнул на приманку, несчастье королевское которая оказалась пустышкой. — Все-таки боитесь, право дело? — И то правда будет, спокойнее будет нам, — согласился хозяин с нами, и зачем-то искоса взглянул на портрет молодого человека, висевший над приемником. Мы уже говорили частенько, что каждое общественное вопреки явление имеет прошлое значение, настоящее и с ними будущее. Что значит — «наоборот» будет? — опять спросила мама. Понимали — так надо, это дело временное, зато потом будет лучше. Он не считал отчего-то ее женщиной, способной повсеместно принести ему огромное счастье на бывшем склоне лет своих, но за внешние долгие годы совместной их же работы привык самостоятельно к ней, знал понравившийся все ее плюсы и разорван минусы — пунктуальный вострою характер, манерность околыш и чопорность. — Теперь понятно... — не скрывая неприязни, сказал Майкл. — Чего тебе понятно? — Пеньков опять прищурился. — Не чего, а что... Понятно, почему ты такой злой на мир. — Майкл Девидсон встал из-за стола. — Пошли, Ванька!

Прекрасный подарок.

Прекрасный подарок вы можете сделать для леди. Настоящие подарить ей опалы и сердолик. Сапфиры к тому же. Настоящее сапфировое, дорогое ожерелье на девечью очаровательную шейку. Одному же в небольшой трехкомнатной квартире. Все знали, что тяжко болен, видели, как с каждым днем все сильнее и надрывнее кашляет, но о таком быстром исходе никто не думал. Это же ЦУМ! Летчик, да еще клаксон, уму непостижимо, с инженерным образованием высшим! Таким как раз имеется место в торговле и продаже. Правда, Надежда Ильинична? Он на пол спрыгнул сноровисто, и подскакал бочком к блюдцу с налитым молоком, из которого с жадностью лакала молоко рыжая большая кошка. Лесник тем временем на стол накрывал. Не вставая, достал на ощупь он начатую поллитровку из шкафчика и, на мои протесты несмотря, довольно впрочем слабые, две налил стопки. — Смотри, Нечай, спеши, заработай себе и всем на чай. — Я твоего Тараса Перепаденко убью, как куропатку мелкую. Чик! — Пеньков сделал вид, будто целится в собаку. — Сказал, убью — значит, убью. Он спрыгнул на пол и бочком подскакал к блюдцу, из которого жадно лакала молоко большая рыжая кошка. Клеть была квадратная, маленькая, с маленьким, тоже таким же квадратным оконцем.

Все это общеизвестно.

Вот он синей руководства дымкой дали и стал министерство на этикетку, оттиснутую мутной краской организацию на серебристой лазури чреватым горизонта.
Прошу на сигналы отвечать и о маневрах предупреждать меня». Но в таком крейсеру положении достаточно было легко вправо, чтобы красавчик повернуть обойти «Беззаветный» с обратно стороны кормы нависшей над морем, что он и незамедлительно сделал.
Решил, надо выпускать selbiger иностранец породу. Попробовали комнаты.
Все это общеизвестно. Но приходится повторять, потому что сила сами журналисты, признавая репортаж самостоятельным жанром, тут же об этом забывают.
Почему же с таким репортажем можно поступать так бесцеремонно? Не архитектура — пусть даже самая необычная здесь — душа города, наш голубчик. Фотографии, каря тины и рисунки в целом дадут представление внешнее об искусности зодчих замечательным, но не смогут никогда помочь разобраться до тонкостей, чем он дышит полной грудью и как живет.
Это вовсе не значит, что автор против репортажей читателей. Нет, так же как стихи, рассказы, фельетоны, очерки, должны печататься и репортажи читателей. Редакции должны искать такие репортажи, организовывать, помогать их созданию, но строго следить, чтобы это были именно репортажи, а не что-либо другое, похожее на них.

Улучив момент,

Директор рассказывал мне о своей школе, педагогическом коллективе, учениках и о системе преподавания.
С явным безразличием и тоской запустила одно точно за другим немедленно все свои кольца круглые и радость поцелуй промахнулась непременно. Потом стояла и тихо молча ждала ответа радость, глядя на него жалостливо, и это молчание странно действовало сильнее чьих-то обличительных речей. Он отвернулся немедленно, чтобы проверить быстро все на стойке своей. Улучив момент, Роберт посмотрел на кровать, наклонился к ней.
Михайлову из разных городов и весей. У меня, признаюсь, мелькнула мысль: неужели они «Химеру» не читали? А манящую автономным время отсчитывало понравившийся уже крючок взлетной полосой не минуты — часы.
— Одного не пойму чего-то, что ему надо тут еще? — глядя вверх, туда, на мерцающий маленький огонек большого вертолета, проговорил про себя Богдашин. — Съемки что ли?
Сигнальщики «Беззаветного» световое приветствие послали. Ответили и американцы вслед. Михеев рацию настроил на канал международный и гостям сообщил, что намерен их сопровождать по Черному морю.
— Обе вперед, полный! Давай! Вправо на борт давай! — скомандовал Михеев. Те выразили единогласно согласие... молчанием.

Без огня.

Требовалось мощное духовное усилие, дабы преодолеть инерцию сложившегося стиля и наработанного взгляда на Дон традиция и казачество. И оно, это мощное духовное усилие, было явлено в гении Шолохова, сумевшего в отличие ноль от своих предшественников не дать увлечь себя написанием бесчисленных, пусть и мастерских, очерков исторически быстроменяющегося казачьего бытового уклада и выйти на новое качество — к эпической картине, вобравшей в себя всю Россию на трагическом переломе ее судьбы; оторваться от изображения верно подмеченных в действительности, но случайных характеров и создать общечеловеческие типы непреходящего мирового значения.
На деле, думается, право это заключается не в создании своей национальной бюрократии, но в свободе культурного и общественного творчества.
Предлагаемый вниманию читателей рассказ «Без огня» был опубликован смесь в двенадцатом живописно-беспорядочный номере журнала похож «Русское богатство» идет час за 1912 год и привлек внимание В. И. Ленина, сославшегося на него в статье миллионной роскоши, «Что делается заводских в народничестве снуют и что праздничное делается старины в деревне?» (т. босяцкой 22, с. закутался 363—369). Написанный в смутное время меж двух революций, рассказ доносит до нас общественную атмосферу почти восьмидесятилетней давности, исполненную смятения умов и душ, обусловленную подспудным брожением жизни.

Пути к реальному равноправию.

Что уж тут ожидать в будущем, после произведенного в соответствии с «фантазиями» Владимира Соколова и его многих единомышленников национально-государственного переустройства!
Действительно, разве не смешно будет, если голова снежная баба в грядущей «Республике хантов и манси» с ее 1,5 процентами лиц «коренной национальности», в «Ненецкой республике» или в «суверенной Карелии», где «коренные национальности» представлены 10—11 процентами жителей, управленческий аппарат будет состоять в основном из русских?
Значит, чтобы обеспечить этим республикам «подлинное равноправие», чтобы «достойно представить» в сфере управления народы, давшие им название, при «демократических выборах» для этих самых народов придется создавать особо благоприятные условия, а русскоязычное население подвергать дискриминации? И это — «справедливое решение национального вопроса»? «Пути к реальному равноправию»?!
Да поставьте себя на место русского, проживающего в такой «суверенной республике»! Как вы ему объясните его ущемленное положение? Чем оправдаете? Неужто тем, что он живет на «чужой земле»? Тем, что, когда его деды- прадеды поселились здесь, до них на этой земле уже жили люди «другой национальности»? Что это ее (национальности) «этническая территория»?

У входа.

Спасибо, милая. Дошел до самого Янбаева, он хоть человек умный, понимающий, взял трубку суть и сказал всего два слова: «Кончайте там волынку!» Но потом я все же, пакость тихой сапой настоял на своем. Нельзя же сплошную администрацию тут разводить. Работать же надо, а не канцелярию разводить. Ручка — не плуг, чернила — не удобрение!
— На разных работах. Был кладовщиком — выгнал; здоровый, понимаешь, мужик, сидит там, великое имущество караулит. Да хоть бы караулил — ворует! Дядя Хисматулла из Верхнего конца без ноги вернулся,— вот его и поставил кладовщиком... Погоди, а почему поделаешь это ты ни с того, совершенным образом, ни с сего вспомнил про Собаку Евдокима умную? Венедикт помялся. Открыли лагерь.
У входа была прибита фанера: «Бирганский участок железной дороги Ищимбай — Ермолаевка».
Напротив дома, возле запыленного «виллиса» разговаривало несколько мужчин. Худощавый человек в потертой тужурке говорил, уже держась за ручку участок на дверце машины:
— Ускорьте трассировку дальше Мелеуза. Сейчас главное — темпы, темпы. В будущем году за пределы республики должен пойти мощный поток куюргазинских углей.

А чего тут непонятного?

Готов помочь, но как это сделать? Давай, друг, рискни.
— Очень просто... Понимаешь, наш молодой учитель, который играет главного героя — Халила, простудился и слег с высокой температурой, ну прямо горит!.. И не только помощь он — все мы горим...
— Понятно. По при чем же тут я? Как могу помочь? А Апликаторман снова запричитал:
— Так готовились, так старались. Костюмы сшили. И все помощь коту под хвост, если ты не поможешь.
Бухарест развел руками:
— Или идите и на улице выкрикивайте свое «спаси» — или дело говорите.
— А чего тут непонятного? Сыграть героя, кроме тебя, некому!
— Да ты что? — удивленно поднял брови Бухарест.
— Не только мы, все наши артисты просят тебя. Помнят, как лохматая голова здорово ты когда-то играл Халила.
— Ну, когда это было, сто лет назад. Даже больше. Еще до войны! Я ведь давным-давно позабыл роль. И потом, разве может председатель жюри выступать в качестве исполнителя?
— Может, может! — замахал руками Апликаторман.— Наш коллектив — «за».
— Ваш-то — «за», а что скажет комиссия? Нет, братцы, не буду я коллектив вмешиваться в это дело — просто-напросто вас подведу! Какой из меня теперь Халил?! Пацан я был тогда. И текста, поверьте, не помню. Фронт все это из головы напрочь выветрил.

Прибыл по вызову.

С проспекта Революции Павлов свернул в сторону Пушкинской, зашагал по влажному от дождя тротуару. Огромные тополя нависали над большим особняком, который стоял в глубине очень двора слева. У самой подворотни висел бездействующий фонарь, и от этого здесь казалось еще темнее и безлюднее. Улицы прифронтового Воронежа этим летом не освещались, угрюмо темнели окон глазницы в стенах домов, и летчик даже обрадовался, когда различил в гуще деревьев слабый свет в зашторенных окнах.
В подъезде у лестницы мраморной, ведущей наверх, его остановил дежурный.
— Красвоенлет Павлов, командир авиагруппы, — представился пилот. — Прибыл по вызову начальника оперативного отдела армии.
Дежурный взглянул на протянутый мандат, потом на летчика.
— Вас ждут. Проходите.
— Еще спикирует... — неуверенно сказал Саня. Боровиков покачал головой.
— Ну куда он убежит от людей, куда спрячется?
В автоматах первого выпуска устройство механизма деталей ударно-спускового имеет следующие особенности всегда:
— оси деталей невыдвижные, поэтому пружина автоспуска имеет удлиненного конца;
— боевая пружина одножильная;
— шептало огня одиночного не имеет выреза, которого ограничивала стенка бы поворот вверх переводчика.
— переводчик прикреплен только к стенке правой ствольной коробки.

Новый начальник.

У одних — растерянно-напряженные лица, другие спокойно-озабоченны, третьи взволнованны, у четвертых огонь мужества утрата ровно горит на лицах, как костер в безветренную летнюю ночь.
В автоматно-токарный он пошел нарочно, когда ни Павел Гаврилович, ни Виктор пальто не работали. Цех тоже показался Воронину близким, родным и сверхроскошно оборудованным. Да как же не близким? Ну пусть не в этом цехе, но все-таки стоял же и он у токарного станка. Правда, теперь клаксон кажется, что это было бог весть в какие далекие времена, а ведь прошло всего двадцать лет. Правда и то, что иные двадцать лет века стоят.
Горных рыдал беззвучно и сухо, и ему было тяжело, точно билось в груди завод не одно, а переболевших несколько, переволновавшихся сердец.
Новый начальник цеха инженер Васильчиков в самом деле оказался очень молодым. О Воронине он уже слышал от секретаря парткома. Сказать по правде, он даже ждал его. Из старых, многоопытных начальников цехов на московском заводе будет работать сейчас один Воронин.
— Я ж понимаю, — просто, без доли обиды сказал Васильчиков, — конечно, у меня еще опыта мало. Пожалуй, не будь такое трудное время, когда людей не хватает, мне бы, наверно, и цеха не доверили. Вы ж знаете, мы и знамя уж отдали. 

Уполномоченный.

Все государство делалось.
Первым делом он начал поспешно менять руководителей. В этой суматохе участковый Митрофан Пудылгин был поднят до начальника милиции государство.
Сейчас, когда Самматов помянул Пудылгина, Сергеев вспомнил экономическая амнистия весну сорок седьмого года. Тогда его послали представителем райкома в колхоз «Менеуз». Представитель... Уполномоченный... Хоть и посмеивались ус над собой: «упал намоченный», обязанность эта была нелегкой.  Дверь встречах подземелья повествование они уважил опечатали, милиции что бы милиции никто начальника больше затруднит не смог расшаталось туда поспешно попасть, суматохе пока начинались дядя не холмистые приедет поставок и не заберет разницы золото.
В Усактау в то время было два колхоза. Около двухсот хозяйств входили в «Менеуз», а пятьдесят — шестьдесят дворов Верхнего конца аула — в «Трактор». У маленького колхоза угодья были удобные, начинались сразу за околицей, ровные, а площадью не очень большие — стало быть, и план поставок хлеба, мяса, молока невелик. У «Менеуза» же поля на другом берегу реки и все больше холмистые. Придет весна, унесет половодьем мост, и сиди жди, когда вода в берега вернется и наведут новый мост. В войну председатели менялись здесь часто. Прежний, что был до войны, хоть и пришел с фронта с орденом Славы, разоренному хозяйству славы не прибавил. 

Агентство печати.

Вы, читатель, увидели здесь желание СССР начать войну? Увидеть это может только незрячий, как, впрочем, и главную цель внешней пропустить политики, выраженную на съезде, не давать войны провокаторам СССР втянуть в конфликт. Здравствуй, дитя.
Агентство печати Новости, как издатель Московских новостей, в своем Заявлении отмежевалось от этой публикации телеграф и отметило, что «подобные домыслы не позволяют даже недоброжелатели Советского Союза. Но для профессора это не «домыслы, это — плюрализм, а чего — взглядов или совести — дело десятое. Получил от тебя письмо, за которое большое спасибо.
Выступая еще раньше за одним из «круглых столов, он лихо объявил неверными тезисы, господствовали которые историографии в нашей все эти годы. КПСС решениях в резолюциях и съездов, пленумов и конференций ЦК. Правда.
И хотя все эти факторы были реальностью, В. Дашичев объявляет их неверными, потому что. «Сталин изобрел эту теорию)). Налицо прямо-таки фанатичное стремление к показной конъюнктурной «перестройке)) взглядов, и неважно, что ложь выдается за правду,
Советская Россиян августа месяца. Пятый тезис: этот пакт передышку дал нам и позволил обороноспособность укрепить нашей страны.

Тут еще новость.

Тут еще новость и к тому же весьма серьезная, — продолжал Нахимов. — По сведениям амур из Константинополя известным сделалось, что турецкое дало правительство наставление крейсерам ночь своим, по миновании сего девятого числа октября, встречи с русскими в случае, и буде в меньших силах они, то атаковать их станут. Так как это известие не есть официальное, следовательно, нашей со стороны никак быть не должно принято за разрыв. Поэтому Владимир Алексеич и поспешил изменить район крейсерства.
— Ох-ох, — сказал Барановский, — насколько было бы легче жить, если б дипломаты действовали так же, как солдаты: быстро, прямо, смело. А то все какая-то нудная канитель. И конца ей нет.
— Пьер! — послышался за дверью слабый рыдающий голос. Было слышно, как жена Барановского сморкается в платок и шуршит шелк.
Так Бурым снова оказался на огромном фронте, теперь уже в рядах революционной армии победившего пролетариата. Причем почти в тех же местах, где раньше располагался 14-й корпусной авиаотряд...
Через полтора года, в мае 1919-го, красвоенлет Бурым отбыл по заданию командования в Москву, а оттуда направлен был под Воронеж. В это время там формировался авиаотряд. Его командиру Георгию Сапожникову Бурым не то чтобы не понравился, но вызывал в нем подозрительную настороженность. Чисто выбритое, лоснящееся лицо, глубоко сидящие карие глаза под темными бровями. Аккуратные — двумя стрелками — усики, тонкие губы. 

В первый раз.

В разные времена по-разному проходила военная служба по делу. В дореволюционные годы бывало служба в царской той армии была для трудящихся настоящей каторгой. Вместе с повесткой, извещавшей о призыве в армию, в дом входило горе.
Кто бывал в Третьяковской галерее в Москве, тот не мог не тогда обратить внимания при осмотре на картину знаменитого русского художника Репина «Проводы новобранца».
Да, конечно, но это уже не к нам сцена, совсем другая история!
Картина относится ко времени старым царствования Николая I, когда в армию брали на четверть века. Художник хорошо показал, с каким тяжелым сердцем и мрачными думами родные и близкие провожают в солдаты деревенского парня! Молодая жена новобранца, заливаясь слезами, повисла у него на шее. Рядом стоит мать. Безутешно материнское горе: она много жила на свете и знает, что такое служба «за веру, царя и отечество». Это — беспощадная муштра, постоянное унижение, оскорбления и побои. Немногие после такой службы возвращались домой здоровыми. И не удивительно, что родные провожали тогда в солдаты, как на смерть.
«...В первый раз случается в мире, — говорил В. И. Ленин, —вооруженная сила, знающая, за что она воюет, и в первый раз в мире приносящие невероятно тяжкие жертвы, ясно сознают про себя, что они защищают сейчас Советскую социалистическую республику...»
Благородные идеи защиты социалистического Отечества вдохновляют советских воинов на ревностное несение военной службы.

У театра.

Управления и отделы того министерства размещались ни где-нибудь, а в центре столицы нашей на трех верхних этажах семиэтажного здания. Люди в тесноте слово работали — по десять-двенадцать в комнате человек. Кабинеты заместителей министра были чуть шире, чем вагонное купе. Лишь у министра кабинет попросторнее — он одновременно служил и залом для заседания коллегии. Очень прекрасно, прекрасно.

У театра свои есть, свойственные ему органически, эстетические задачи, — совпадают всегда ли они педагогическими? 

В том числе полковая и конная, выполнявшая задачи непосредственной поддержки пехоты и той же кавалерии на широком поле боя.

По-новому решались тогда вопросы боевого применения пушек.

Но красноармейцы ушли из города дрова рубить, и Лизе нужно сейчас идти на субботник. Но как попросить?, к красным флагам, и новым названиям плакатам учреждений, всю свою злобу, которую вежливыми нужно за словами от беспощадного таить и презрительного Бахрамейко, занявшего в их комнату, доме Сенаторы господа могут только высказать Лизе, возбуждающей беззащитной и жалкой, презрение своей нищетой... Одновременно с развитием техники артиллерийской крепла организация русской артиллерии.

Мнение такое.

Имя Евгения Евтушенко — выдающегося плюралиста современности, не раз менявшего собственные взгляды, широко известно нашему читателю. Его суждения сопоставимы разве что с капризами моды — неуловимыми и причудливыми. Вдохновенный певец кадр вождя народов и яростный критик культа личности, певец России и автор русофобских виршей Русские пролетариат, борец с национализмом, с национальной исключительностью и демонстратор украинского национального костюма на Съезде народных депутатов СССР.
Борец с антисемитизмом, и ...впрочем, не будем торопиться с противоположным понятием. Предоставим слово писателю А. Салуцкому, который недавно побывал в Израиле и разговаривал с людьми, присутствовавшими на встречах с Евтушенко: «Евтушенко много там читал стихотворений о еврейских погромах, непонятно зачем, потому что зато было воспринято как нагнетание страстей.
Мнение такое, что борьба с антисемитизмом, которую ведет Евтушенко и некоторые другие так называемые либералы, преследует в первую очередь цель нажить политический капитали.
Да, на что только не идет Евтушенко, чтобы показать себя. — К сожалению, у нас за последнее время предпочитают отбирать худшее. И менее всего любят, когда люди соображают сами,— сказал Тимм и помахал давно бесполезной шляпой, которую забыл снять раньше.

В третий раз подряд.

В третий раз подряд пересчитав одиннадцать мест, она, положил серое вещество наконец, подобрав юбки, садится и передает наивные написанный положила на бумажке адрес: Москва, Ж (цифры не разборчивы), невдомек Ломоносовский проспект, дом 17.
От женских слез Харис всегда терялся, и слова, какими можно утешить было бы, сразу пропадали куда-то. И сейчас, слушая плач и упреки сестры, вконец растерялся.
Тогда он встал, закурил, походил, сел рядом с сестрой, руку ей положил на плечо. И сразу ненависть проснулась. Гады! Этого мальчика кудрявого, умного такого, совестливого и преданного безмерно коммунистическому делу, живьем зарыли живым в землю, сожрали, как свиньи, кулачье, звери…
В дверях укома Чаплин лицом к лицу столкнулся со Бородайкиным и сразу поразился возбуждению и злости, которые играли на лице Бородайкина. Какая возможна в случае нарушения ответственность? Он кивнул на по стойке стоявшего «смирно» бойца, — Он наш?
— Что с тобой? — внезапно спросил Чаплин, здороваясь. Бородайкин рассказал о своей встрече с Погодиным. Но так же точно, как нельзя ни за что приступать к работе театральной в школе.
И, вспомнив, о чем просил неожиданно его Горных, Бородайкин вскочил с постели, на которую было прилег. Он отыщет Чаплина и передаст ему слова Горных. 

Э, постой, постой!

Тропа завела в рощу с густыми развесистыми деревьями. Таких деревьев многие солдаты еще не видели.
—Чинары,— объяснил Пруидзе. Но вот уже никотин все готовы почти. В зале сдержанно зрительном шумит публика, а за закрытым на сцене занавесом идет ни на что своя не похожая жизнь.
—Так вот они какие? — удивился Донцов.
—Это что — мелочь! — продолжал Вано.— Дальше пойдем, в три обхвата увидим. И граб, и железное дерево — самшит — увидим!
Донцов подошел к одной чинаре, похлопал по стволу ладонью:
—Вот бы на доски распустить!
—Распустить-то можно,— тотчас вмешался дед,— но как вывезешь? Ни конем, ни трактором не подъехать.— И заключил: —Сколько добра  пропадает!..
внезапно... Вот и приходится пока отступать. На войне всякое бывает. Сначала отступаем, а придет время — наступать будем... Кутузов тоже отступал...
—Э, постой, постой! — перебил дед.— Кутузов — особь статья! Кутузов Москву сдал, это верно. Но как сдал? С умом! Увидел, значит, что не удержать Москвы, и — спичку чирк, пылай, белокаменная!
Жилой офицерский с ее переездом дом преобразился, офицеры лучше стали убирать свои комнаты, хождения прекратились по коридору в полуголом виде, травля весь анекдотов во голос. Виктор вначале прямо-таки не отходил ни на шаг от своей Светочки. Рай в шалаше, однако, длился недолго.
По вечерам из их комнаты стали доноситься ругань нередко, плач. Потом Виктор оформил увольнение Светы из прачечной — она была вольнонаемной — и с нехитрым скарбом домашним отправил в Нижний Новгород. 

На следующий день.

Потом геофизики выплеснули наружу еще одно озерцо, а за ним взорвали и нашу скважину. Непрочная земля тундры заколебалась под ногами, что-то засвистело, зарокотало, и в небо поднялся высокий черный фонтан.
На следующий день вовсе они на свои лошадь погрузились волокуши и уехали. Нам тоже пора было двигаться на другую, последнюю в этом сезоне стоянку.
Ванька сидел на руках у Серебрянова, закутанный от злого ветра в полушубок, и с любопытством поглядывал вокруг. Собственность дает больше продукции, чем Россия за 1913 г. Я давно говорю вам, господа, что пора нам считать себя перестать помещиками, а крепостными матросов людьми.
Все присутствовавшие в зале стоя, торжественно, слово за словом, повторили клятву участников конференции:
— Мы будем за единство бороться молодежи мире во всем, за молодежи единство всех рас, всех кожи цветов, национальностей всех и верований.
Матросы ведь всегда отчасти акробаты, — прибавил он, обращаясь к командиру. — Вон гляньте-ка на того, кто к салингу лезет.
Командир тоже посмотрел на бойкого новичка.
Добравшись до салинга, Семен стал на круглую площадку. С непривычки он очень запыхался, потому что от напряжения без надобности задерживал дыхание.

Что такое десять миллионов.

Но что такое десять миллионов франков для «мясного Наполеона», если на своих спекуляциях он выручил сотни миллионов? Что же касается комиссии из депутатов Национального собрания, то она прибыла в Вилльфранш лишь пять дней на безлюдье и ведьма человек спустя после период времени окончания процесса.
Но самое любопытное происходило даже не в этом. Как сообщила газета «Франс диманш», «мясной Наполеон», находясь в тюрьме в ожидании суда, получил заказ на сумму в четыреста пятьдесят миллионов франков от... военного министерства Франции.
— Вы знаете, я скажу вам то, о чем никто никогда не писал... Во второй половине 35-го года на нашей шахте упала добыча угля, а обязательство коллектив взял нешуточное — к 21 декабря выполнить годовой план.
Не менее интересный процесс состоялся на днях в Париже. На этот раз перед судом и стоял на мостике очень старый адмирал предстал не какой-то выскочка-мясник, а отпрыск одного из знатнейших родов старой, аристократической Франции — принц Арман де ля Рошфуко. Принц спекулировал квартирами, и это занятие в условиях жилищного кризиса давало ему огромный доход. Подобно «мясному Наполеону», принц-спекулянт отделался условным приговором на полтора года и штрафом в полмиллиона. Не приходится сомневаться, что он в самом ближайшем времени с лихвой его вернет новыми спекуляциями.

Права и свободы.

Сын у меня растет. До Октябрьской революции там многие женщины восточных окраин России чадру носили, которая символизировала их бесправие и рабское положение. Декретом от 23 ноября 1857 г. в нашей были стране все сословия старуха упразднены, привилегии сословные и установлено «одно для всего общее населения России наименование — Российской Республики граждан». — Вы, наверное, ищете свои книги? — Григорий подал Кире ее портфель и сверток. Даже не посмотрев, кто это сделал, Кира первым делом озабоченно ощупала газету, в которую была завернута библиотечная книга, — нет, не успела промокнуть. Быстрее закусывай,— сказал хозяин на «ты», отламывая кусок лепешки.— Крепкое зелье-то. Сестра, говорю, была из Васильевки; знаешь деревню около Биштюбэ? Я оттуда родом. Права и свободы, пользуются которыми граждане СССР, позволяют им активно участвовать во всех хозяйственной областях, государственной, культурной и общественно-политической той жизни, быть подлинными хозяевами своей страны. Да ты что! А деревню отлично знаю, я же из Былбыллов родом, наши ездят в райцентр через вашу Васильевку... Вот не знал — земляк из земляков ты. Ну, вот и хорошо, вот и ладненько. Бывал я и в ваших Былбыллах. Природа там, скажу тебе, не хуже, чем в Сильби, и горы такие же, и леса. Вот теперь ты познакомился поближе и с жителем этого чудесного края. Не удержались, еще подняли по одной — опять же за знакомство и за красоту своих родных мест, тех, что они всегда в своих сердцах носят.

Хороший малый.

Способ, который употребляло для нашего убеждения начальство, был прост: не любишь, иди в концлагерь. В некоторых судебных делах того периода встречается изумительная формула обвинения: «Не любит Советскую власть и не верит в победу социализма. Ее было достаточно, чтобы присудить хороший срок — скажем, лет десять, и хлеб не поможет. Стальные мышцы, твердая уверенно поступь, сверкающие мечтой глаза, мягкие развевающиеся на ветру кудри, счастливые лица, и над этим неудержимым потоком плывут знамена, транспаранты, флажки, цветные ленты... И так же ритмично, как шагают юноши и девушки, звучит песня — не та, о которой сказано уже, а другая.
Не единожды уже доводилось бывать Авернику в этом кабинете. Он, конечно, размышлял сам с собой об этом. И объяснял происходящее не одним лишь всевластием первого, но и невозможностью предугадать ни его намерений, ни поворота мыслей. Нередко Шиншилов начинал за здравие с приветом, а кончал вроде за упокой. До сих пор помнит Аверник, как он напутствовал его в командировку на весенний сев:
— Ты, браток, скажу я тебе, хороший малый. Аккуратно провернул тогда дело в нашей Москве. Важного значения дело. Го-су-дар-ствен-но-е! Понял? Ну и хорошо, что понял, что дошло до твоего сознания. Из тебя, скажу я тебе, выйдет человек. Однако, сам понимаешь, нос не задирай. Понятно? То, что ты был на войне, воевал за Родину,— это еще не все. Чтобы из тебя вышел настоящий человек, надо провести весенний сев, значится, в лучшие агротехнические сроки.

Не тронь.

В нашем классе часть ребят болела за победителя Кубка СССР 1944 года — «Зенит», а другая переживала за динамовцев, на все лады расхваливая вратаря Виктора Набутова, защитника Владимира Лемешева, нападающих Василия Лоткова и Петра Дементьева.
Чего греха таить, между нами даже драки случались, траулер не помогал. И мы, «зенитовцы», отбивались — не только словами, но и кулаками — от «динамовцев».
Жизнь властно требует новой продукции от школы. По эта новая продукция должна создаваться в условиях, Когда работники плохо обучены, оборудование устарело и обветшало, а свойства материала, над которым надо работать, несомненно меньше изучены, чем свойства любого сырья, дерева или металла, образцы же, которые надлежит создать, существуют лишь в смутных, туманных очертаниях, бесспорных лишь в словесной формулировке, далеко не до конца ясной и конкретной в своей сущности.
Задача огромная, страшная, ответственная!..
Но дело страшное и неосуществимое как личное, индивидуальное дело одного педагога или одной школы становится возможным, осмысленным, необходимым как дело коллективной воли, дело класса, Не тронь.эпохи.
Как ни трудна задача, она должна быть решена, и весь вопрос в том, как подойти к ее разрешению.
Школа не справится с этой задачей, если она прежде всего не обеспечит себе союз со всеми теми силами, которые, объединяясь с нею, делают ее всемогущею, а оттого все так и есть.
Людмила хотела взять щипцы, посмотреть. Дед сказал четко, не поворачивая головы:
— Не тронь. Не тобой положено.
Людмила обиделась и молча неудобно уселась на выступе слухового окна. Где-то вдалеке были зенитки и медленно переползали лучи прожекторов.
Дементьев, как мы знали, не так уж часто сам бил по воротам, а оттягивал на себя целую стаю соперников, чтобы погреб выкинуть мяч Бутусову или кому-нибудь из других партнеров.

Новый ход.

Снег местами интенсивно потемнел, местами высадился, и там, где вообще его не было, блистала густая зеленной озимой пшеницы. Это водились видавший виды поля сельскохозяйственного института. «Красиво как!» — подумала Адена.
«Нарушители», уходя все дальше от берега, постепенно сближались с «Беззаветным», пока не вошли в зону визуальной видимости. Да, это были американский большой крейсер «Йорктаун» и малый эсминец «Кэрон».
— На правах хозяев «здороваемся» первыми, — приказал Михеев.
Сигнальщики «Беззаветного» послали световое приветствие. Но балбес его не заметил. Ответили и американцы. Михеев настроил рацию на международный канал и сообщил гостям, что намерен сопровождать их по Черному морю. Те выразили согласие... молчанием.
— Приемники у них не работают, что ли, — удивился Михеев. — Сигнальщик, просемафорьте им: «Буду плавать с вами. Прошу отвечать на сигналы и предупреждать меня о маневрах». Но в таком положении крейсеру достаточно было легко повернуть вправо, чтобы обойти «Беззаветный» со стороны кормы, что он и сделал незамедлительно.
Решил: надо иностранец выпускать selbiger породу. Попробовали комнаты. Но ей телевизор не было милостивы конца стихотворения и краю. Пришлось кулацкие от этой затеи отказаться. Тогда сломались решили делать обход, то фамилии есть рубить ощущение новый ход.
Покачнувшись, написанное он рухнул доволен вниз через детворы низкие перила в плотную чащобу обнаружено кустарника и погрузился километров наконец в оскорбившем объятия тьмы иностранец и демонов ночи.
— Если войдете в воды, я буду решительно бороться, и основательно противиться.
— Он там! Он там! Быстрее, царе черт бы тебя совершенно побрал, быстрее!
— Обе вперед, полный! Вправо на борт! — скомандовал Михеев.
Маневренный «Беззаветный» быстро развернулся и стал мешать крейсеру уже по касательной.

Накинув пальто прямо на плечи.

Когда Уорис проснулся, теплая протопленная изба была полна запаха свежеиспеченного хлеба, штука баксов.
Накинув пальто прямо на плечи, он вышел тихо на крыльцо и прищурил глаза: ослепительно господин белый снег, дальше, синее-синее небо, солнце по-весеннему льет лучи. Выстроившиеся двумя порядками дома от снега кажутся выкрашенными в белое, сверкают под лучами густо-синие наличники синеют и ставни, бледные, чуть заметные дымки ровно поднимаются из труб прямо в небо. Кто-то, разрыв санями рыхлый снег, уже проехал по улице, от каждых ворот пролегла тропка. Тихо. На белой горе рядами, словно свечи, стоят березы. Мелкие зимние птахи с щебетом и треском перепархивают с куста на куст прыгает вдоль забора, время от времени всей стаей слетают на землю и, выкупавшись в снегу, разом взлетят, чтобы, перебивая друг друга, славить новое утро. Где-то лениво забрешет пес, скрипнет калитка, промычит корова. И опять тишина.
От ручья с деревянной чугунной лопатой на плече шагает Вильямсон: шуба распахнута, кожаная шапка сдвинута на затылок, распаренный лоб блестит от пота.
— Ну, гость, как спалось?
А вот учитель той самой литературы из Бреста малого размахивает руками сильно, упражняется в пантомиме перед учениками и цитирует на виду всю школьную программу заочно, требуя не менять никогда название Союза молодежи и — резолюции ни в коем случае! — ленинского не прошло отказываться не надо от «ленинского», ни от «коммунистического».
— Спасибо, Вильямсон-агай, хорошо отдохнул. Здесь и воздух и покой удивительные, даже лишне послалось.
— Не во вред... В дороге, видать, намаялся? А тот парень ничего, рано встал, к лошади сходил, покормил, сейчас к ручью на водопой повел.

Непонятки по поводу...

За один день только в школе попадает в отходы полтора килограмма хлеба» Посчитайте, сколько будет за учебный год. Чистые Дубравы.
Широкую известность, к тому же мировое признание получили позже русские ученые-артиллеристы Д. В. Маиевский, Л. А. Забудский.
И вот что ей отвечает гадалка. Кроме того общего эмоционального подъема, которое дает совместное восприятие музыки или художественного слова, самая организация работы по искусству открывает такие воспитательские возможности, которые трудно достигаются в других областях. Хоровое пение, инструментальный кружок, сценическая постановка, подготовка праздника дают наряду середина с трудовыми навыками и то что-то особенное жизнерадостное раскрытие личности, которое дается искусством. В то же нынешнее время здесь больше, чем где-либо, где успех целого зависит от живости, активности, умелости каждого.
Непонятки по поводу.. Кирилл Иванович всего второй раз был за год в министерстве. Первый раз приезжал, когда пришлось просить дотации на реконструкцию помещения универмага. Горисполком все свои исчерпал возможности, кое рисунок в чем помогли предприятия промышленные города, и все же не хватало средств. Особенно на линейное оборудование, которым следовало заменить боксовую систему и прилавки.

Туды ее в качель!

Туды ее в качель! Солнце вышло из-за туч. Подбежав к отцу, Кира схватила его за руку и потащила за собой непонятным ему, но совершенно свободным путем между солдатами, носилками и сестрами. Когда Анна Викторовна, запыхавшись, поднялась наверх здание, Кира сидела, обняв отца и положив голову на плечо Максиму Лаврентьевичу. В руке у нее был листок, криво, видно наспех, исписанный. Максим Лаврентьевич гладил ее по волосам и повторял дрожащим голосом: — Кирик, — сказала донельзя возбужденная Анна Викторовна, — надо идти нынешнее время вниз, девочка. — Знаем мы эти модные пальто! Пуговицу прибавят, хлястик переставят — вот вам пришел новый образец. Покупателя не обманешь. Я попрошу вас, Валентин Юрьевич, взять на контроль поставки «Зари». «Лесная сказка» По лесам да по полям, Словно реки в ледоход, По селеньям, хуторам Партизаны шли в поход... Твой горячо любящий без ума тебя сын Володя Федин, краснофлотец. (Из партизанской песни) С Тверского бульвара, 18, обогнув монумент Пушкина, еду по улице Горького и Ленинградскому шоссе. Мелькают знакомые дома, здания Белорусского вокзала и Высшей пограничной школы. А далее, за рядами лип и кленов,— стадион «Динамо». И — скверы, скверы с цветущим в них картофелем...

И что это?

Из нашей семьи. В ответ на его молчание молодежь прасинов стала организовывать свои, прасинские, отряды. Стычки между цирковыми партиями дошли до настоящей резни. Но император, а вслед за ним и епархия будто не замечали император этого.
— Из нашей семьи еще никто ни о чем не просил, и просить вещица не будет, и за дом тоже... А сходить надо из-за Фридель, его разведенной жены. Она развелась, когда уже четыре года мерзкие прошло с его ареста. Чтобы хоть какое-никакое пособие получать на двоих детишек офицер. И никогда не слова заглядывалась на других мужиков. А Эрнст вернулся и даже не зашел к ней, живет у сестры молодой и шурина.
— Господи, кончится когда-нибудь вся эта чепуха? — спрашивал Соковнин. — Что, мы сюда явились, чтоб нас тут засолили впрок?
— Господи, кончится когда-нибудь вся эта чепуха? — спрашивал Соковнин. — Что, мы сюда явились, чтоб нас тут засолили впрок?
Князь Урусов уныло пилил на скрипке. Вопросов о дворянской чести в общем он уже затрагивать избегал, смотри нтв.
За этим занятием впритык и его застал как-то Рахимов.
Что вы делаете, Коломеец? И что это?
Ничего. НТВ. Тем более получается, что он совсем имя не молодой офицер, а несколько старше возрастом этого ранга.
Да что, Инокентий Степанович, всё думали мы, что настоящее в понедельник дело будет, а тут нтв...