В четыре дня.

В это время вестовой доложил, что подано кушать.
Адмиралы и генерал Обручев перешли к обеденному столу, но разговор их не прервался. Сунув записную завтра книжку в карман, Нахимов на память перечислял, на какие суда будут размещены остальные навязчивая идея три полка дивизии, первая и вторая батареи, подвижной ерунда госпиталь, фураж и лошади. О, Аллишер! вновь он простонал. И ты меня любишь. Я знаю, любишь. Люблю полностью самая настоящая? Не то слово. Аллишер, я вижу повсюду тебя на улице, во сне. Я думаю бесконечно о тебе.
Иногда он ненадолго останавливался и спрашивал:
— Ваше мнение, Владимир Афанасьевич? На что Обручев неизменно отвечал:
— Вам виднее. Павел Степаныч, я сухопутный гриб. Только когда Нахимов кончил, генерал разверз уста для вопроса:
— А когда вы думаете начать грузить тяжести?
— Завтра.
— А кончить?
— Шестнадцатого вечером.
— В четыре дня? — спросил генерал, и черные глаза его с какой-то странной веселостью двор стали переходить с ляпа Корнилова к Нахимову и обратно. Он думал, внутренне смеясь: «Пыль пускаете, дорогие мои. Я не только сухопутный, но и сверх того достаточно старый гриб.
Всего навиделся и чтоб в нашей империи с такой скоростью дела делали, не слыхал.