Более полувека.

Эта брошюра была написана по указанию В. И. Ленина. Владимир Ильич сам редактировал ее. По его распоряжению она была разослана всем членам Совнаркома. В ней в популярной форме разъяснялось содержание упомянутого постановления.
Более полувека прошло с момента выхода этой брошюры. Но мы и сейчас как бы слышим ленинский голос:
«Препровождая при сем брошюру «Исполняйте законы Советской респуб¬лики1», обращаю внимание на перепечатанный в ней закон, изданный VI Всероссийским съездом Советов.
Напоминаю о безусловной необходимости строгого исполнения этого закона» (Поли. собр. соч., т. 51, с. 45).
В чем В. И. Ленин видел смысл подготовки этих документов?
Про себя Григорий одобрил быстроту, с какой оборудовали пулеметчики свое рабочее место.
— А ну, если сейчас пойдут немцы, что будете делать?— спросил он.

От блокшива.

У высокого приглубого берега прямо перед ним стоял на мертвых якорях серый, без мачт, блокшив Открытые порты его, в которые когда-то смотрели жерла пушек, были забраны решетками. Из-за решеток доносился говор, к черным прутьям лепились белые пятна человеческих лиц. Это был старый, отслуживший свой срок фрегат, обращенный теперь в тюрьму для солдат и матросов севастопольского порта, приговоренных к наказанию.
От блокшива в воду падала густая тень, а мимо нее не переставая летели, как большие иголки, солнечные лучи. Ударяясь' о воду, они обламывали свои сверкающее острия и разлетались на тысячи осколков. А на смену им летели все новые и новые лучи, и ни на минуту не прекращалась на воде их бурная пляска.

Мучительства.

Мучительства, которым подвергался преступник, были, видимо, заимствованы из обихода инквизиции, с той только разницей, что грозные кары вершились над ним символически. Все три шарфюрера без сколько-нибудь серьезных поворот возражений пошли навстречу пожеланию фюрера отряда. Одним из этих трех был Армии Залигер.
На следующее утро — предпоследнее школьное утро перед рождественскими каникулами — Руди Хагедорн обнаружил в своей, парте конверт за семью печатями. Прописными латинскими буквами на нем было начертано его имя и по-латыни — приказанье стоя распечатать таковой. Хагедорн мгновенно сообразил, что его час пробил. Право же, не надо было быть знатоком латыни, чтобы понять, что кроется за семью печатями: admonitio severa — строжайший призыв к discipulum Hagedornum — ученику Хагедорну предстать в семь часов — septima hora — перед судом высоких духов — tribunali spirituum, разумеется, лишь по доброй воле — sed quod totnm voluntarium est.
В семь часов вечера, как только большая стрелка электрических часов на портале прыгнула на цифру двенадцать, ученик Хагедорн — по доброй воле — постучался в массивную дубовую дверь гимназии. Изнутри ключ повернулся в замке. Дверь отворилась. Два «палача», закутанных в белые простыни, с высокими красными капюшонами на головах, немедленно скрутили вошедшему руку за спиной и, толкая его перед собой, повели вниз по лестнице в длинный подвальный коридор. Там было темным-темно, хотя через каждые три метра коридор освещался какими-то странными канделябрами. Это оказались «стражи», сплошь закутанные в белое, с горящими восковыми свечами в руках. Когда палачи с «преступником» прошли мимо первого стража, он присоединился к процессии, следующий тоже последовал за ними «гусиным шагом». Ритуал был точно установлен.